Илиада - Страница 60

К оглавлению

Даром гнушаюсь его и в ничто самого я вменяю!

Если бы в десять и в двадцать он крат предлагал мне сокровищ,

380 Сколько и ныне имеет и сколько еще их накопит,

Даже хоть всё, что приносят в Орхомен иль Фивы египтян,

Град, где богатства без сметы в обителях граждан хранятся,

Град, в котором сто врат, а из оных из каждых по двести

Ратных мужей в колесницах, на быстрых конях выезжают;

385 Или хоть столько давал бы мне, сколько песку здесь и праху, —

Сердца и сим моего не преклонит Атрид Агамемнон,

Прежде чем всей не изгладит терзающей душу обиды!

Дщери супругой себе не возьму от Атреева сына;

Если красою она со златой Афродитою спорит,

390 Если искусством работ светлоокой Афине подобна,

Дщери его не возьму! Да найдет из ахеян другого,

Кто ему больше приличен и царственной властию выше.

Ежели боги меня сохранят и в дом возвращусь я,

Там — жену благородную сам сговорит мне родитель.

395 Много ахеянок есть и в Элладе, и в счастливой Фтии,

Дщерей ахейских вельмож, и градов и земель властелинов:

Сердцу любую из них назову я супругою милой.

Там, о, как часто мое благородное сердце алкает,

Брачный союз совершив, с непорочной супругою милой

400 В жизнь насладиться стяжаний, старцем Пелеем стяжанных.

С жизнью, по мне, не сравнится ничто: ни богатства, какими

Сей Илион, как вещают, обиловал, — град, процветавший

В прежние мирные дни, до нашествия рати ахейской;

Ни сокровища, сколько их каменный свод заключает

405 В храме Феба пророка в Пифосе, утесами грозном.

Можно всё приобресть, и волов, и овец среброрунных,

Можно стяжать и прекрасных коней, и златые треноги;

Душу ж назад возвратить невозможно; души не стяжаешь,

Вновь не уловишь ее, как однажды из уст улетела.

410 Матерь моя среброногая, мне возвестила Фетида:

Жребий двоякий меня ведет к гробовому пределу:

Если останусь я здесь, перед градом троянским сражаться, —

Нет возвращения мне, но слава моя не погибнет.

Если же в дом возвращуся я, в любезную землю родную,

415 Слава моя погибнет, но будет мой век долголетен,

И меня не безвременно Смерть роковая постигнет.

Я и другим воеводам ахейским советую то же:

В домы отсюда отплыть; никогда вы конца не дождетесь

Трои высокой: над нею перунов метатель Кронион

420 Руку свою распростер, и возвысилась дерзость народа.

Вы возвратитесь теперь и всем благородным данаям

Мой непреложно ответ, как посланников долг, возвестите.

Пусть на совете другое примыслят, вернейшее, средство,

Как им спасти и суда, и ахейский народ, утесненный

425 Подле судов мореходных; а то, что замыслили ныне,

Будет без пользы ахеянам: я непреклонен во гневе.

Феникс останется здесь, у нас успокоится старец;

Завтра же, если захочет, — неволей его не беру я, —

Вместе со мной в кораблях отплывет он к любезной отчизне».

430 Так возразил, — и молчание долгое все сохраняли,

Речью его пораженные: грозно ее говорил он.

Между послов наконец провещал, заливаясь слезами,

Феникс, конник седой; трепетал о судах он ахейских:

«Если уже возвратиться, Пелид благородный, на сердце

435 Ты положил и от наших судов совершенно отрекся

Огнь отразить пожирающий, — гнев запал тебе в душу, —

Как, о возлюбленный сын, без тебя один я останусь?

Вместе с тобою меня послал Эакид, твой родитель,

В день, как из Фтии тебя отпускал в ополченье Атрида.

440 Юный, ты был неискусен в войне, человечеству тяжкой;

В сонмах советных неопытен, где прославляются мужи.

С тем он меня и послал, да тебя всему научу я:

Был бы в речах ты вития и делатель дел знаменитый.

Нет, мой возлюбленный сын, без тебя не могу, не желаю

445 Здесь оставаться, хотя бы сам бог обещал, всемогущий,

Старость совлекши, вновь возвратить мне цветущую младость

Годы, как бросил Элладу я, славную жен красотою,

Злобы отца избегая, Аминтора, грозного старца.

Гневался он на меня за пышноволосую деву:

450 Страстно он деву любил и жестоко бесславил супругу,

Матерь мою; а она, обнимая мне ноги, молила

С девою прежде почить, чтобы стал ненавистен ей старец.

Я покорился и сделал. Отец мой, то скоро приметив,

Начал меня проклинать, умоляя ужасных Эриний,

455 Ввек на колена свои да не примет он милого сына,

Мной порожденного: отчие клятвы исполнили боги,

Зевс подземный и чуждая жалости Персефония.

В гневе убить я отца изощренною медью решился;

Боги мой гнев укротили, представивши сердцу, какая

460 Будет в народе молва и какой мне позор в человеках,

Ежели отцеубийцей меня прозовут аргивяне!

Но от оной поры для меня уже стало несносно,

Близко отца раздраженного, в доме с тоскою скитаться.

Други, родные мои, неотступно меня окружая,

465 Силились общей мольбой удержать в отеческом доме.

Много и тучных овец, и тяжелых волов круторогих

В доме зарезано; многие свиньи, блестящие туком,

По двору были простерты на яркий огонь обжигаться;

Много выпито было вина из кувшинов отцовских.

470 Девять ночей непрерывно они вкруг меня ночевали;

Стражу держали, сменяяся; целые ночи не гаснул

В доме огонь; один — под крыльцом на дворе крепкостенном,

И другой — в сенях, пред дверями моей почивальни.

Но когда мне десятая темная ночь наступила,

475 Я у себя в почивальне искусно створявшиесь двери

Выломал, вышел и быстро чрез стену двора перепрянул,

Тайно от всех и домовых жен, и мужей стерегущих.

После далеко бежал чрез обширные степи Эллады